Может быть поэтому
во Франции только-только удосужились перевести книгу Айрис Мердок о Сартре
"Романтичный рационалист". А в
ее время экзистенциализм был новой религией, почти спасением. В 1945, когда
Мердок встретилась с Сартром в Брюсселе, атмосфера в городе была необычайной.
Сартра встречали, как звезду, - в одно время с ним в Брюссселе был Чико Маркс,
но его встречали совсем не так...
В 1952, Айрис Мердок, которая еще только собиралась принять решение, кем ей быть - философом, историком искусства или археологом, сильно увлекалась творчеством Сартра и даже посвятила ему свою диссертацию, хотя и была учеником Виттгенштейна. Она считает, и не без оснований, что самое главное у Сартра сконцентрированно в его романах, которые уже там, в своей проблематике, обращаются к философии. Вспомним, к примеру, сцену из романа Тошнота, где Рокантен берет в руки гальку, противоречивый символ свободы и случайности. Собственно, Мердок за то и восхищается Сартром, что он в самой середине кровавого 20-го века требовал права на разум, свободу и выбор, но она полагает, что нужно идти еще дальше и в другом направлении. Тайна человеческой жизни, разнообразие существований были, по ее мнению, уничтожены аналитическим демоном Сартра.
В 1952, Айрис Мердок, которая еще только собиралась принять решение, кем ей быть - философом, историком искусства или археологом, сильно увлекалась творчеством Сартра и даже посвятила ему свою диссертацию, хотя и была учеником Виттгенштейна. Она считает, и не без оснований, что самое главное у Сартра сконцентрированно в его романах, которые уже там, в своей проблематике, обращаются к философии. Вспомним, к примеру, сцену из романа Тошнота, где Рокантен берет в руки гальку, противоречивый символ свободы и случайности. Собственно, Мердок за то и восхищается Сартром, что он в самой середине кровавого 20-го века требовал права на разум, свободу и выбор, но она полагает, что нужно идти еще дальше и в другом направлении. Тайна человеческой жизни, разнообразие существований были, по ее мнению, уничтожены аналитическим демоном Сартра.
Так, вслед за
Рокантеном, который был охвачен метафизическим сомнением и острым ощущением
потери смысла, Мердок выстроила в своих книгах блестящий корпус размышлений о
свободе и сознании, главных темах Сартра, впрочем, как и об отношениях,
связывающих мир и язык. Начнет ли мир изменяться, увлекая за собой язык, или
это новое осознание языка, которое внезапно заставит нас увидеть мир в другом
свете?
